В программе «Ничего личного» директор Музея изобразительных искусств Республики Марий Эл

Эфир 10 января. Гость Марии Митьшевой - Елена Эдуардовна Бурнашева, директор музея, филолог, искусствовед. Мария Митьшева: Здравствуйте. Вот уже 25 лет республиканский музей изобразительных искусств занимает ведущее место в культурной жизни нашей республики. В нем постоянно выставляются произведения искусств мастеров живописи, графики, скульптуры нашей республики, России и зарубежья. Чем и как живет музей сегодня? Эксперт нашей программы Елена Бурнашева. Елена Эдуардовна, интересно, количество людей, которое приходит в наш музей изобразительного искусства увеличивается или уменьшается? Елена Бурнашева: Безусловно, увеличивается. Безусловно. И это заслуга музея. Как любой продукт, музейные услуги это тоже продукт, который мы предлагаем потребителю. И по сути функции музея, они более чем широкие. И работа в социокультурном пространстве, активная работа - это сегодняшний девиз музея. Мария Митьшева: Какие знаковые выставки прошли в 2006 году? Елена Бурнашева: Вы знаете, 2006 год в плане выставок для нас был очень, очень плодотворным и я хочу отдельно отметить выставку из Государственного музея искусств народов Востока. Эта выставка была для нас знаковой. Почему? Во-первых, статус самого музея, который начал сотрудничать с музеем национальной республики. Выставка сама по себе была достаточно скромной, потому что экспонаты, которые были там представлены, это в основном ХХ век. А музеи привыкли работать с такими раритетами, это произведения XVII - XII веков. Там был ХХ век. Но эта выставка дала великолепный повод для разговора. Для разговора о Доминиканской республике. И еще эта выставка хороша тем, что дала нам повод попробовать свои силы в новой форме работы. Наконец-то мы решили, что зритель, приходящий в музей будет не только зрителем, он будет творцом. И, приходя в музей, он может что-то сделать своими руками. И наши сотрудники разработали прекрасную идею. Были куплены формы для масок, правда, маски были африканские. Но в этом ничего нет страшного, потому что Доминиканская республики испытала на себе в XVII веке очень мощное влияние Африки. И с этих масок были сделаны гипсовые отливки. И, приходя к нам, школьники могли не только выслушать экскурсию по это выставке, они могли попробовать себя в качестве художников. Мария Митьшева: Это такая хорошая европейская традиция, когда человек приходит куда-то, знакомится с чем-то и еще что-то своими ручками делает. Не важно, что он там пирожки лепит или что-то стругает, или еще что-то своими руками делает. Поздравляю вас с этим начинанием и желаю, чтобы оно продолжалось. Елена Бурнашева: Я думаю, что мы уже эту форму работы освоили, и мы обязательно будет ее развивать. И вот, о чем вы говорили, у европейских музеев, для меня было очень важное событие. Я посетила Финляндию и получила возможность посмотреть на работу музеев Финляндии. Вы знаете, во-первых, они поразили меня своим уровнем. Но что больше всего меня поразило, это то, что я ощутила, мы работаем вполне в русле этих традиций и новаций, которые осваивает весь музейный мир. Я ощутила нас единым сообществом. Более того, где-то я говорила, а вот это мы уже знаем, это мы уже делаем. А вот это мы попробуем. И то, что мы пошли путем максимального приближения зрителя к музеям, это, как раз, то начинание, которое действительно везде, везде очень актуально. И для нас сейчас самый главный ориентир, музей и зритель это друзья, это те две позиции, которые должны быть близки и активно взаимодействовать. Мария Митьшева: Раз вы заговорили об опыте зарубежных музеев, в первую очередь в музеи пришла техника. В первую очередь, это каталоги, это доступ компьютерный к тому или иному произведению. Ведь, насколько мне известно, у вас порядка 6 тысяч экспонатов? Елена Бурнашева: Около 7 уже. Мария Митьшева: Около 7 тысяч экспонатов и понятно, что увидеть их одновременно невозможно, но всегда можно подойти к некому табло, нажать некую кнопочку и получить полную информацию о том или ином произведении искусства. Вот это, когда произойдет у нас? Елена Бурнашева: Великолепный вопрос и я с радостью отвечаю на него. Дело в том, что в декабре месяце в Москве состоялось Всероссийское музейное совещание. И вот с высокой достойной трибуны этого совещания прозвучало, что в 2007 году в РМЭ будет помещен центр регионального каталога, электронного каталога, музейного. И он будет существовать именно на базе нашего музея. 2007 год, федеральная программа, мы получаем оборудование под эту программу. Т.е. будет проведена оцифровка наших работ, т.е. возникнет электронный каталог, который обеспечит полнейший 100% доступ зрителя к нашим музейным фондам. Мария Митьшева: Я так подозреваю, что кто-то из сенаторов нам помог в этом вопросе. Елена Бурнашева: Вы знаете, это федеральная программа. Нам всегда помогают, конечно, люди, которые обладают властью и Наталья Леонидовна Дементьева, конечно, большой друг музея. Вы знаете, что еще очень приятно. Не всегда музейщики могут встретить понимание, могут встретить сочувствие, могут ощутить встречное движение, но понимание, это, конечно, очень много стоит. И то, что Наталья Леонидовна это музейщик, который знает от и до, специфику музейной работы, для нас, конечно, это просто великолепно. И я думаю, что то, что наш музей ощутил себя востребованным, при чем, не только у зрителя, но и у людей, от которых мы зависим, это конечно для нас знаково и мы это очень ценим. Мария Митьшева: Хотелось бы узнать, сегодняшний зритель предпочитает какие направления? Смотрит ли он что-то современное, либо он, как раз наоборот, пытается вернуться на несколько десятилетий назад? Елена Бурнашева: Если отталкиваться от спроса, некого спроса зрительского, то, конечно, востребован, прежде всего, реализм. Хорошая реалистическая школа. Это всегда будет востребовано, это всегда будет актуально. Вот мне самой где-то ближе некие отходы от реализма. Потому что реализм, он освоен. Он уже родной, знакомый, традиционный. И хотелось бы увидеть в творчестве наших художников некий поиск, активный поиск. И в плане цветового решения и может быть где-то даже в плане отхода от реалистической концепции. Но, что касается зрителя, то, конечно, он обожает наш реализм. И мне бы очень хотелось, чтобы в нашем музее он увидел образцы прочной реалистической школы, а она у нас есть. Мария Митьшева: Т.е. это такая ностальгия по советским временам. Давайте посмотрим, как мы жили и как мы рисовали, когда все было просто и понятно. Елена Бурнашева: А я бы больше сказала, это ностальгия по XIX веку возможно. Потому что, если говорить о реализме, то конечно реализм в русском искусстве - это, прежде всего, это XIX век, безусловно. И может быть даже не по советским временам, а по какой-то устойчивой излюбленной русской культуре, российской культуре, носителем которой является XIX век. Мария Митьшева: Я вот о чем хотела спросить: давайте все-таки проясним для наших телезрителей, ну и для себя лично, мне тоже хочется узнать, а искусство какого периода находится в нашем музее изобразительного искусства? Вот есть некий камень преткновения между музейщиками республики. Вот музейщики Козьмодемьянска говорят, у нас самое настоящее искусство, а здесь у вас сплошная современность. Елена Бурнашева: Мне кажется, что в нашей республике существует в своем роде даже некая гармония. Некое равновесие. Я могу выделить три музея, носителей коллекций изобразительного искусства. Это Козьмодемьянский музей, Национальный музей и Музей изобразительных искусств. И конечно, если говорить о значимости, общероссийской значимости коллекций, то конечно Козьмодемьянский музей мы никогда не обойдем вниманием. Конечно, его коллекцию мы все обожаем, очень ценим ее, но эта коллекция символ некого источника, о котором я говорила. Источник всех начинаний, который затем развивается уже в советские времена. И национальный музей он обладает коллекцией изобразительного искусства первой половины ХХ века. Т.е. вот такая логика. Козьмодемьянский музей XIX век, рубеж XIX-XX. Национальный музей первая половина XX века. И наш музей венчает, это вторая половина XX века и начало XXI. Мне кажется вот такая логика и некая преемственность присутствует. И у меня давно уже существует идея, и я думаю, что мы ее реализуем, это создать некую экспозицию, условно, пусть это звучит достаточно традиционно «Жемчужины музейных коллекций РМЭ» и представить там работы, начиная с XIX века из козьмодемьянской коллекции, из национального музея и из нашего музея. Мария Митьшева: Хорошая идея. Но на самом деле, надо было, как Наполеон взять коллекцию Боргезе и привезти ее в Париж. Вот я так считаю. А почему бы нет? Елена Бурнашева: Во-первых, есть такой момент, очень сложный, не говоря уже о музейной этике, есть момент сохранности фондов. И есть еще момент, который связан с тем, что, по сути, мы все, ни козьмодемьянский музей, ни наш, ни национальный музей не являемся собственником коллекции. Существует понятие «музейный фонд России». И в вот этот музейный фонд России входят все коллекции музеев до 1996 года включительно. Поэтому это все российский фонд. Если такие вопросы решаются, но я считаю, что этот вопрос для нашей ситуации совершенно не актуален. У нас великолепные дружеские отношения. Если необходимо какую-то работу представить в нашей экспозиции, я думаю, что Козьмодемьянский музей, и даже знаю, с радостью это сделает. Поэтому я считаю, что лучше дружить. Но Наполеон конечно великий человек, но я думаю, мы найдем другие пути решения проблемы. Мария Митьшева: Мне кажется, что в Йошкар-Оле эта коллекция была более востребована. Все-таки здесь людей больше живет и, может быть, интереснее было бы. Елена Бурнашева: Вы знаете, на осеннее-зимний период, т.е. когда козьмодемьянская коллекция минимально востребована, до начала туристического сезона, у меня такой проект был. Просто договориться с козьмодемьянцами и представлять их коллекцию здесь. Я думаю, что проект более чем реален, и мы осуществим его. Мария Митьшева: Давайте все-таки вернемся к современному искусству, к вашему музею. Хотелось бы узнать, а что рисуют современные художники, для кого они рисует? Потому что если раньше существовала система госзаказа и музеи могли заказывать талантливым «звездочкам» какие-то работы на какую-то заданную тему, то сейчас это происходит? Если госзаказ, если закупки какие-то у вас? Елена Бурнашева: Музей может активно и не покупать, а делать это через Министерство культуры. Вот каким образом комплектуется сегодняшний наш музей. Это, прежде всего через Министерство культуры. Министерство культуры – это наш учредитель. Поэтому проходит, например, выставка. Предположим это выставка персональная. Мы делаем заявочку на закупку одной, двух работ с этой выставки. Или же проходит выставка «Край марийский». На фоне «Края марийского», там уже работает определенный совет экспертно-закупочный, который отсматривает работы, оценивает эти работы и потом выдвигает на закупку эти работы. Т.е. это все делается все-таки через Министерство культуры. Пока мы из своего внебюджета не можем себе это активно позволить. Пока мы используем традиционную практику работы с министерством культуры, с нашим учредителем. Мария Митьшева: Что выгоднее для художника, продать картину музею или продать ее в частную коллекцию? Елена Бурнашева: Я думаю, что вы чувствуете, что вопрос риторический, совершенно. Он совершенно риторический, потому что, скажу откровенно, музеи, по крайней мере, наш музей, не может себе позволить предложить, если хотите, даже серьезную цену за работу. Мария Митьшева: А выбираете самое лучшее. Елена Бурнашева: Безусловно. И вы знаете, когда я пришла работать в музей, мне было очень сложно просить о чем-то художников. И вот не так давно у нас прошла очень яркая выставка художника Анатолия Рыбкина, это художник из Санкт-Петербурга с очень серьезным уровнем профессиональным, и работы его очень серьезно котируются и в Петербурге и в Европе, и вы знаете, когда прошла выставка, и он приехал на творческую встречу, я подошла и сказала, вы знаете, многоуважаемый, очень прошу вас принести в дар музею одну из своих работ. Мы будем с радостью и любовью хранить ее и, я думаю, что она порадует многих и многих людей. И при чем я это говорила без тени смущения, потому что я понимаю, что с одной стороны на чаше весов всегда будут деньги, а с другой стороны такое, может не сразу уловимое понятие, как жизнь в веках. Вот эта жизнь в веках, которую мы можем гарантировать. Мария Митьшева: Художники все-таки выбирают славу? Елена Бурнашева: Говорить о том, что хранение в нашем музее принесет какую-то славу, конечно, я бы не стала. Мы просто говорим однозначно, что эта работа будет храниться в музее национальной республики, она будет экспонироваться. Так или иначе, эта работа будет сохранена. Потому что, что такое частная коллекция. Конечно, к сожалению, пока еще институт меценатства у нас не сформирован в России. По крайней мере, в РМЭ мы его совершенно не ощущаем. Скажу это откровенно. Мария Митьшева: Я слышала, что у вас есть несколько портретов, подаренных нашими меценатами, но портретов их собственных. Елена Бурнашева: Не берусь комментировать этот вопрос. Не скажу. Я хочу сказать, что пока этот институт меценатства еще не сформирован у нас в республике, то отдать работу в частную коллекцию – поставить немножечко под вопрос ее дальнейшее существование. Во-первых, будет ли она доступна широкому зрителю? Скорее всего, вряд ли. Можно ли будет, потом найти ее местонахождения, скажем, если будет необходимо на выставку ее привлечь, или опубликовать в каталоге, издать репродукцию? Т.е. по сути, судьба ее будет решена и художнику будет трудно отследить путь ее. А самое главное – для зрителя нет гарантии, что она будет приобретена для зрителя. Она будет для узкого круга приобретена. Мария Митьшева: Елена Эдуардовна, консультация эксперта нужна. Скажите, какие имена сегодня наиболее модны, и какие художники наиболее талантливы? Чьи картины можно покупать в частные коллекции? Елена Бурнашева: Не скажу вам ничего об именах. Потому что этот вопрос очень, очень сложный. Во-первых, мы говорили с вами о зрительском вкусе и о зрительских предпочтениях. И кто-то скажет, что мне безумно близка реалистическая школа, кто-то скажет, мне не хватает живописности в этом и мне нужна работа под какой-то интерьер. Мария Митяшева: Это вкусовщина. Вам кто нравится, лично вам? Елена Бурнашева: Не буду я отвечать на это вопрос. Не хочу. Потому что, если я скажу, что мне нравится этот художник, это не значит, что мне не нравится ранний период другого художника. А если я буду об этом говорить, то я уйду в то, что буду говорить, что мне безумно нравятся работы из наших фондов, например. Вот кстати к вопросу о приоритетах, к вопросу о том, что нравится. У нас в настоящее время проходит очень неплохая выставка «Край марийский». Мы продлили работу этой выставки, она занимает два этажа. И тут как бы был очень хороший повод, 45 лет нашей профессиональной организации Союзу художников. Один этаж работы полностью из фондов двух музеев, национального и нашего музея. А один этаж, это современные работы. И что я хочу сказать, конечно, современные работы интересные, безусловно. Они показывают разнообразие направлений. Мы видим самобытность каждого мастера. Но если говорить о какой-то масштабности работ, то она может быть прочувствована только через какое-то время. Мария Митьшева: Не знаю, как вас, дорогие горожане, а лично меня порадовало сообщение о том, что в музей изобразительного искусства придет современность. Не только в виде работ художников, но и в виде компьютерных технологий. Тогда, я уверена, все 6 тысяч экспонатов этого музея станут более доступны для его зрителей. С вами была Мария Митьшева. Всего доброго.